НЕСГИБАЕМЫЙ (И. ФРАЙНД)

Михаил Ринский
НЕСГИБАЕМЫЙ

Этот исключительный человек интересен всей своей сложной, трудной и полной драматических поворотов жизнью. Иосиф Фрайнд в 14 лет - польский рабочий и секретарь СКИФа - Социалистического детского еврейского объединения; затем - советский спецпереселенец и политзаключённый, офицер Польской армии и Генштаба, а в Израиле - снова путь от рабочего до секретаря Союза Бунд, горячего защитника идиша и идишкайта. И поныне он возглавляет клуб Арбетер-ринг в Тель-Авиве.
Стойкость, сила воли, принципиальность и мужественное достоинство пронесены им через всю эту жизнь. И как награда - любовь и уважение, которыми он ныне заслуженно пользуется среди своих соратников.
ПРЕРВАННАЯ ЮНОСТЬ
Годы молодости - пора восприятия и познания. Годы зрелости - пора действий и производительност
Артур Шопенгауэр. «Афоризмы и максимы».
И отец, и мать автора этого очерка выросли в очень больших, многодетных еврейских семьях. Оба хорошо и задушевно пели и на идише, и на русском. Одна из песен как раз была о тяжкой доле такой семьи:

Вот селёдку принесли -
Хвост у ней на славу.
Но попробуй - раздели
На такую ораву...

Вот и Шапсе и Мали Фрайндам нелегко было сводить концы с концами. Кроме них самих, четырёх сыновей и дочери, в трёхкомнатной квартирке, которую они снимали, в семье жили и престарелая мать Шапсы, и глухой брат Мали, а с 33-го года - ещё и престарелый родственник Мали, бежавший из Берлина от фашистских погромов. Всего десять ртов. А Шапса был всего лишь продавцом мясного ларька, который ему не принадлежал. Вот и оплачивай аренду ларька и квартиры, да ещё учёбу старшего - Иосифа - в еврейской школе Бунда, да налоги государству и еврейским кагалам, да накорми, одень, обуй семью... В польском Люблине это было совсем не просто..
Конечно, всех бы детей отдать в еврейскую школу, но она - платная, еврейской общине не под силу содержать школу. Так что Фрайндам пришлось отдать остальных детей в бесплатную польскую государственную школу.
На старшего родители возлагали большие надежды: и учился отлично, и управлялся с младшими, пока мать помогала отцу торговать в ларьке. Да и вообще - парень рос общительным, в детской организации Бунда - СКИФе его избрали секретарём Люблинского комитета. А ведь СКИФ, «Социалистише киндер идише форбанк», или «Социалистическое детское еврейское объединение», ведёт такую большую работу среди детей. И как их Иосиф всё успевает в свои 14 лет?
Да, как раз в 14 лет, в 37-м, Иосиф с отличием окончил седьмой класс своей школы, и комитет школы специально для него добился направления на дальнейшую учёбу его в Реальном училище партии Бунд в городе Вильно. Там был интернат и бесплатное обучение.
Но от отца требовалось дать сыну денег на железнодорожный билет и на дорогу, одеть, обуть, оплатить форму. И на всё это у Шапсы Фрайнда денег не нашлось. А может быть, роль сыграло ещё и то, что всё-таки парню было уже 14, и он бы мог стать хорошим помощником отцу, начав работать...
В общем, в Вильно Иосиф не поехал. А если бы поехал - кто знает, как бы всё сложилось? Ведь и туда вскоре пришла Красная армия... А в Люблине судьба распорядилась по-своему.
Руководителем Бунда в их округе был Бериш Кремпель - предприниматель, владелец трикотажной фабрики. Он же возглавлял попечительский комитет школы. Его младший сын Тадек учился с Иосифом в одном классе. Иосиф не раз бывал у него дома. К тому же Кремпель знал Иосифа ещё и как одного из лучших учеников школы, и как секретаря СКИФа. Знал он и то, что Иосиф направлен на учёбу в Вильно. Своего Тадека Кремпель определил в Люблинскую еврейскую гимназию, которая Фрайндам уж тем более была не по карману.
Как раз в это время Бериш Кремпель встретил Иосифа и удивился, почему он не в Вильно. Он вызвал к себе Фрайнда - отца и, выслушав его объяснение, всё-таки упрекнул его, что не отправил сына в училище. Но теперь уже было поздно. И Кремпель предложил Иосифу пойти к нему работать. Иосиф мечтал о профессии металлиста - правда, за обучение в первые месяцы пришлось платить, но зато потом получал бы твёрдый и хороший - по тем временам - заработок.
Иосиф быстро освоил станки и оборудование и к 39-му году, к своим 16-ти годам, был уже полноценным самостоятельным рабочим. В семье теперь был ещё один работник.
В то же время Иосиф продолжал активно работать и ещё в СКИФе, и уже и в ЦУКУНФТе (в переводе - «Будущее») - молодёжной организации партии Бунд, неизменно пользуясь авторитетом у товарищей - сверстников.

Через много лет: руководство Союза Бунд Израиля - все они
в молодости участвовали в работе левых еврейских молодёжных
организаций Польши (за исключением молодого помощника Иосифа

Ани Вайнер, на фото - справа).

Но над Польшей сгущались тучи. Всем было ясно, что война - не за горами. И каждый по-своему к этому готовился: страна, партии, каждая семья. Впрочем, Шапса Фрайнд для себя всё решил: при его составе семьи и при его деньгах у него нет иного выхода, как оставаться дома...


ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЭМИГРАНТЫ
Пока человек жив, он надеется, а пока надеется - жив.
Из кинофильма «Всё остаётся людям».
Война началась 1 сентября 39-го, и в первые же дни немецкая стальная армада сокрушила плохо подготовленную к современной войне польскую армию.
В первый день войны руководство и активисты Бунда получили приказ - уезжать в Советский Союз. Оставался лишь подпольный комитет и его представители в городах. Подпольный Комитет этой еврейской социал-демократической партии действовал все годы оккупации Польши.
Бериш Кремпель со старшим сыном Ицхаком уехали, но жену Бериша пришлось оставить: она была неизлечимо больна в такой стадии, что уже была нетранспортабельна, и дни её были сочтены. С нею оставался младший сын Тадек.
Иосиф тоже не хотел покидать свою семью. Уезжая, Бериш Кремпель просил Иосифа помочь во всём Тадеку: тот не был подготовлен к решению практических вопросов, а тем более жизненных проблем, которые теперь возникали ежедневно.
Через неделю после начала войны немцы были уже в Люблине. Над еврейским населением всё более сгущались тучи. Начались аресты, а потом и массовые экзекуции.
В ноябре 39-го Иосиф получил приказ через связных от товарища Дронга из подпольного комитета - немедленно уходить из Люблина, так как, по их сведениям, им заинтересовалось гестапо. Ему пришлось сообщить об этом Тадеку и его матери. Та категорически настояла на том, чтобы Тадек ушёл на восток вместе с Иосифом. Сама она осталась с сиделкой, и через несколько недель её не стало...
Тяжело было Иосифу прощаться с семьёй, но, с другой стороны, выхода не было: арест его автоматически привёл бы к аресту семьи. Вдвоём с Тадеком они покинули город, лесами добрались до пограничной реки Буг и ночью, договорившись с лодочником, переправились на восточный берег.
Забегая вперёд, сразу скажем, что из Советского Союза Иосиф много раз пытался связаться с семьёй, выяснить о ней и о её судьбе хоть что-нибудь, но безуспешно: вся семья погибла, но когда и как - об этом не знал никто из оставшихся в живых, а позднее не нашли ни одного документа. Впрочем, в этой фашистской мясорубке миллионы бесследно канули в вечность...
Не таясь, Иосиф с Тадеком направились на советскую погранзаставу. Но с распростёртыми объятиями их здесь почему-то не встретили: задержали, посадили и несколько дней вызывали на допросы. Что было скрывать молодым ребятам от «своих», - как они считали: ведь они чувствовали себя молодыми социалистами, союзниками! Рассказали всё как есть, в том числе и о своей работе в БУНДе. Откуда им было знать, что в Союзе теперь уже другое отношение к этой их организации, как и ко многим другим: был конец того самого 39-го...
Через несколько дней их перевезли в город Любомль. У ворот тюрьмы постоянно толпились беженцы - евреи, ища своих близких и родственников: если такие находились и если особых причин для задержания не было, - родственников выпускали из тюрьмы под поручительство тех, кто за воротами.
Ребятам повезло: у ворот оказались Кремпели - отец и старший брат . Тадека оформили и отпустили к отцу без проволочек. К чести Кремпелей, они продолжили борьбу и через несколько дней вызволили и Иосифа , выдав его за родственника. Эта версия и в дальнейшем помогла им быть вместе на поселениях.
Завершив освобождение Иосифа, Кремпели вместе с ним решили обосноваться в ближайшем крупном городе Луцке: не хотелось далеко уезжать от Люблина, всё на что-то надеялись. Сняли квартиру. Кремпель - отец занялся организацией кооператива. Старший Ицхак, хороший спортсмен, устроился в отдел спорта горисполкома. Младший Тадек продолжил учёбу в местной гимназии. А Иосиф первые месяца три вёл хозяйство в доме, а когда семья Кремпелей пополнилась сестрой Бериша с ребёнком, Иосиф пошёл работать пекарем в частную еврейскую пекарню, к тому времени ещё не национализированную.
До весны 40-го было всё нормально, но затем всем бывшим гражданам Польши предложили принять советское гражданство. Надеясь со временем вернуться в свой Люблин, Кремпели и Иосиф отказались.

СПЕЦПЕРЕСЕЛЕНЦЫ
Нет отчаянных положений, есть отчаявшиеся люди.
Гудериан.

В конце июня 40-го Ицхака арестовали и отправили в лагерь как политзаключённого, а остальных Кремпелей и Иосифа посадили в теплушки эшелона, мотивируя это необходимостью расселения переполненной беженцами приграничной зоны. Несколько недель полз их эшелон до сибирской станции Асино. А затем ещё долго пароход плыл по Чулыму и Оби до посёлка Берегаево. Оттуда привезли в бывший лагерь и разместили спецпереселенцев в бараках.
Иосифу повезло: как бывшему пекарю, ему поручили работу в пекарне. Понятно, что пекарня - не лесоповал. Тем более, что условия в лагере были тяжелейшие: питание - скудное, заедали комары, в бараках - клопы, в колодцах - недостаточно воды. На лесоповале - простые пилы да топоры, частые тяжёлые травмы... Люди болели и погибали.
Вряд ли и Кремпели выдержали бы в этих условиях, если бы Иосиф не устроил их в свою пекарню.
Вся власть в посёлке была в руках уполномоченного НКВД, но он практически ничего не предпринимал для улучшения ни условий работы, ни быта, ни питания, ни лечения.
Вокруг было расположено несколько подобных лагерей, и во всех было сходное положение. Так вечно продолжаться не могло, обстановка накалялась.
Через несколько месяцев спецпереселенцы сразу нескольких близлежащих посёлков одновременно сошлись в Берегаево - несколько тысяч человек .Они устроили митинг на берегу Оби, объявили забастовку и выдвинули целый ряд требований. Три дня провели они на берегу, пока не приехали чины из руководства НКВД, выслушали, выступили, наобещали. Переселенцы согласились и вернулись к работе.
Нельзя не отдать должное смелым, просто самоотверженным людям, возглавившим эту стачку. Можно представить себе сложности, которые им пришлось преодолеть, чтобы тайно подготовить людей сразу нескольких разбросанных по тайге посёлков. Чего стоило даже только установить связь друг с другом, организовать тайные встречи... Сколько людей пришлось задействовать даже ещё до выхода в массы. А ведь любой провал в любой цепочке грозил жестокой расправой всем. Остаётся удивляться и восхищаться этими людьми. К сожалению, Иосифу тогда не были известны их имена. И они не могли не знать, какая судьба их ждёт.
Действительно, в скором времени начались аресты. Сначала одиночные - вожаков. Потом массовые - мужчин. Женщины и дети в семьях оставались одни, без заработка. На протесты жён следовали циничные шутки: не беспокойтесь, мол, у нас мужиков на всех хватит...
Из пекарни пока не трогали никого. Во-первых, наверное, потому, что по характеру работы и условиям они были в стороне от самых наболевших вопросов. А во-вторых, возможно, сыграл роль авторитет Бериша Кремпеля: в НКВД знали его прошлое как социалиста, да и здесь он часто был им нужен: отлично знал русский, что было редкостью среди польских переселенцев.
Но всё-таки, очевидно, весть об ужасающих условиях существования и организованном выступлении польских спецпереселенцев дошла до верхов, а может быть - оказали влияние и международные организации. Скорей всего - и то, и другое. Но только ещё через несколько месяцев буквально все переселенцы посёлка Иосифа были на пароходе развезены и расселены в разные места вдоль великой реки и её притоков.

ЕВРЕЙСКОЕ ПОСЕЛЕНИЕ
Каждый должен спасаться по-своему.
Фридрих Прусский.
Иосиф и семья Кремпель оказались в посёлке Мрасс Мысковского района, в то время Сталинской области - по названию областного центра того времени. Позднее Город этот переименован в Новокузнецк, а область влилась в Кемеровскую область. Так и поныне.
В барачном спецпоселении на окраине посёлка Мрасс оказалось свыше ста семей, причём только еврейских. Вот такой эксперимент на людях решило провести НКВД.
В бараках были комнаты для семейных и общежитие для одиноких. Был магазинчик, в котором поначалу ещё что-то было кроме хлеба, а потом - только хлеб. В посёлке была столовая.
Все мужчины были направлены на работу на лесоповал. Заработок и нормы продуктов целиком зависели от выполнения рабочих нормативов. А они были очень жёсткими: в день на каждого полагалось 5 сосен - спилить, обрубить сучья, очистить брёвна от коры, распилить, сложить в штабели, а отходы - сжечь. В случае невыполнения деньги не платили вообще. Кроме того, большое значение имела пайка хлеба: лесорубы получали 1200 граммов в день, прочие - всего 400. Работающим в лесу привозили в обед баланду в полевой кухне на лошадиной тяге. Если норму выработки не выполняла бригада, - денег не платили всему коллективу.
Казалось бы, в бригаде должна быть круговая порука, чувство локтя. Но получался парадокс. Те, у кого были деньги, как правило, не очень напрягались, да порой и не могли при всём желании. Но оправдывали это стремлением надавить на начальство: мол, пусть снижают нормы выработки. На имеющиеся у них деньги они могли купить и хлеб, и кое-что ещё.
А у тех, у кого денег не было, а они, вместе с остальными не выполняя нормативы, не получали денег, не могли даже пайку хлеба своего - 1200 граммов - выкупить и вынуждены были продать перекупщику 600 граммов, чтобы выкупить остальные 600. Иосиф оказался в их числе.
Поначалу он поддался привычному для него чувству солидарности. Но быстро понял, что это - не тот случай: рассчитывать на снижение норм не приходится - вряд ли они зависят от местных властей. При 600-граммовом пайке даже те, кто ещё могут работать в полную силу, долго не протянут. А те, кто, имея деньги, призывал к солидарности, что-то не спешили поделиться своими деньгами.
И Иосиф решился на шаг, который на первых порах не всем понравился. Он предложил дать ему возможность работать в одиночку. В первый же день он выполнил 108% нормы. Иосифа тут же вызвали к начальству, выдали ему 500 рублей аванса - «чтобы подкрепился» - и установили дневную хлебную пайку 2400 граммов! Цель начальства была ясна: им нужен был живой пример. Конечно, тем, кому работать не хотелось, потому что им и так хватало, инициатива Иосифа не понравилась. Но постепенно росло число его последователей, и в конце концов он завоевал авторитет в своей среде.
Тадека Кремпеля Иосиф буквально спас, отдавая ему каждый день 600 гр. из своего солидного пайка. Действительно, семья Кремпель была в трудном положении: Бериш работал бухгалтером, получал мало, хлебная пайка у всех была по 400 гр. Тадек, высокий и худой, справиться с нормой был не в состоянии. Парень был истощён. Так что помощь Иосифа оказалась своевременной.
В посёлке среди местных жителей были шорцы - представители горного народа, живущего в этом районе. Они занимались охотой и рыболовством. Хлебный паёк им вообще почему-то не полагался. Иосиф менял с ними часть хлеба на рыбу - уха получалась отменная.
С трудом дотянуло еврейское поселение до весны 41-го. Немало было и потерь... Весной немного воспрянули духом: каждая семья и одинокие получили огородные участки. Выдали и семена. Да и многие втянулись в работу, и теперь уже, по примеру Иосифа, не только одиночки, но и целые бригады стали вырабатывать норму.
Иосиф, как и некоторые другие, кто был уверен в своих силах, огород обрабатывать не стал: ему хватало заработка. Питался в столовой. Участок свой передал тем, кому он был хорошим подспорьем.
С июня 41-го, как началась война, снабжение значительно ухудшилось. В магазине не стало вообще ничего, а когда завозили, карточки отоварить всем не хватало. За хлебом - очереди. Посёлок и так оторван был от всего света - ни радио, ни газет, - а теперь и баркасы стали реже приплывать.
Но вот осенью 41-го в жизни спецпереселенцев произошёл резкий перелом: по договору между СССР и Временным правительством Польши в Лондоне польским подданным предоставили свободу в выборе места поселения на территории Советского Союза.

СВОБОДНЫЙ ПОСЕЛЕНЕЦ
Разумный гонится за тем, что избавляет от страданий, а не за тем, что приятно.
Аристотель.
Уполномоченный НКВД вызывал всех по очереди, опрашивал и, в зависимости от специальности, состава семьи, желаемого города, кроме главных городов, давал разрешение или предлагал из того, что было у него. Иосиф сказал, что работал «в мясной промышленности», и ему повезло: оказалось подходящее место в городе Каинске Новосибирской области.
Теперь надо было ждать баркас - по реке Мрассу до районного центра города Мыски было 40 километров. Молодой, горячий, нетерпеливый Иосиф решил не ждать, а проделать этот путь пешком вдоль реки. Накануне ухода он попрощался с теми, с кем выстрадал это тяжёлое время, и особо - с семьёй Кремпель - они остались ждать баркас.
С этого дня Иосиф надолго потерял связь с Кремпелями. Уже после войны он узнал, что и отец, и оба сына - Ицхак и Тадек - служили в Польской армии Андерса, а потом все оказались в Лондоне, стали бизнесменами. В 67-м Иосиф, будучи в Лондоне, встречался с обоими братьями. Отца к тому времени не было в живых...
Иосиф вышел в путь на рассвете. В тяжёлой котомке за плечами были его вещи и запасы пищи на первое время. Но осенний день выдался дождливым, причём дождь шёл почти непрерывно всё время его пути. Быстро промокли насквозь и одежда, и содержимое котомки. По размокшей тропе и скользкой траве идти было тяжело и небезопасно. То и дело приходилось преодолевать овраги и ручьи. В любое время мог подвернуть ногу и остаться один в совершенно безлюдном месте, где в те времена, да и сейчас ещё бродит немало дикого зверья.
Как раз это самое тяжёлое военное время автор очерка провёл ещё мальчишкой совсем недалеко отсюда, в соседней Хакасии, куда был эвакуирован из Москвы. Помню, как хозяин дома, приютивший нас, сам директор гаража и ярый охотник, привозил отстреленных волков - за каждого получал, кажется, 500 рублей. Привозил, конечно, и другую живность. Но здесь речь о том, какой опасности подвергал себя лихой еврейский парень Иосиф Фрайнд в глухой сибирской тайге, тем более - в одиночку.
И всё-таки, изнемогая от усталости, он уже в сумерках разглядел огонёк в одной из крайних изб городка Мыски. С трудом доплёлся он до избы. Постучал. Открыла старая бабка:
- Бог мой, сынок, откуда ты такой?
- Разреши, бабуль, переночевать. 40 километров шёл.
- Да заходи, конечно, только вот кормить тебя нечем, окромя картошки, - хлеба кой день не отоваривают. Но ты давай сперва скинь мокрое, найду чё тебе надеть пока, грейся и сушись. Не захворал ба.
Иосиф снял куртку, распаковал котомку - хлеб превратился в кашу. Но тогда рады были любому съедобному.
- Сам-то, сынок, из каких краёв? Говор у тебя не нашенский.
- Из Польши я, еврей я польский.
- А чавой-то такое - Польша, яврей?
Такие столь же простые, сколь добрые бабули были в то время нередки в таёжных краях. С благодарностью вспоминаю сибиряков, приютивших нас в те трудные годы. Добрыми словами вспоминает бабулю и Иосиф. Тогда она прежде всего накормила его горячим картофельным супом. Иосиф прожил у бабули два дня: просушился, отдохнул. Она выстирала и выгладила все его пожитки.
Из райцентра Мыски Иосиф, в конце концов, добрался до места назначения - Каинского мясокомбината. Одновременно с Иосифом на комбинат прислали из лагерей в Ухте ещё несколько поляков и трёх евреев. Вместе с Иосифом их сразу «окрестили»: 4Ф. Фамилии всех четверых были на «Ф»: Фельдман, Фридман, Фиксенбаум и Фрайнд.
Директором комбината был старый большевик Сурилов, а далее: начальник производства еврей Болеславский, завхоз - Блюм... Встреча была соответствующая: Болеславский вызвал Блюма, тот - зав. столовой Шурочку, и специально для «4Ф» был устроен пир с несчётным числом блюд из отборного мяса; да вот только изголодавшиеся новички, не евшие подобного по несколько лет, вынуждены были лишь пробовать всё с осторожностью, дабы не испортить себе желудки.
На мясокомбинате Иосиф проработал до лета 42-го. В это время работы на комбинате было мало, скот не поступал, рабочие подолгу оставались без работы, а это грозило отправкой на лесоповал, с которым Иосиф был уже слишком хорошо знаком.
Иосиф сориентировался и, используя установившиеся к тому времени товарищеские отношения, перешёл работать на соседний спиртзавод. Там его приняли тепло: какому же российскому спиртзаводу не нужен еврей - трезвенник по определению.
Но, к сожалению, - а, может быть и нет , несмотря на последствия, - на этом поприще Иосифу долго поработать не пришлось.

ПОЛИТЗАКЛЮЧЁННЫЙ

Когда тебе двадцать лет, то пять дней - срок, достаточный, чтобы решить, как испортить себе жизнь.
Ирвин Шоу. «Вечер в Византии».

Спиртзавод послал Иосифа на заготовки картофеля, как сырья для производства. Иосиф снял помещение и занялся делом. Чтобы поощрить поставщиков сдавать картофель сверх положенных госпоставок, завод прислал ему несколько сот литров спирта. Иосиф договорился с местным магазином, завёз к ним этот спирт и «выделял» под праздник - кому надо и кому сколько. Но, по неопытности, не включил в это число местные правоохранительные органы.
Ну где и когда - не только в России и не только в те времена - такая «забывчивость» сходила кому-нибудь с рук? Иосифа посадили, оформили досье на всё, что было по части работы его и, главное, на то, чего и в помине не было - по части политики, что называется, «на всю катушку».
В КПЗ в Барабинске Иосиф познакомился с инженером - железнодорожником Анатолием Яцковским - поляком, но из местных. Его тоже судили «за саботаж». Жена его, артистка Новосибирского театра, красивая энергичная женщина, приезжала вместе с дочерью к Анатолию, добивалась свиданий, помогала чем могла и даже, когда их в теплушке отправили в Омск, сумела вместе с дочерью проникнуть к ним в вагон. С ними нам предстоит ещё встреча.
В Омске, в тюрьме областного Управления НКВД, их с Анатолием продержали до апреля 43-го. Присудили «на минуточку» 10 лет за «контрреволюционную деятельность» - статья 58, пункты 10 и 11- «агитация и саботаж». Вот так-то не уважать местные правоохранительные органы....
После «суда» Иосифа отправили в исправительно-трудовую колонию ИТК-5 под Томском. Сюда же был доставлен и Яцковский. Огромный лагерь находился при очень крупном заводе, производившем десятки тысяч миномётов и много другого для фронта.
В лагере было два барака для политзаключённых. Среди них были и начальники цехов, и руководитель конструкторского бюро. В дальнейшем он очень помог Иосифу в освоении сначала чтения чертежей, а потом и чертёжной графики. В одном бараке с Иосифом поселили и инженера Яцковского, назначенного начальником транспортного цеха.
А заключённого Фрайнда направили на работу в инструментальный цех и прикрепили к бригаде. Вначале он вообще не имел понятия о работе. Но ему здорово повезло: у Иосифа оказались учителя, отличные и как профессионалы, и как люди. И руководитель инструментальщиков Сатынин, и его зам. Богданов были вольнонаёмными, жили в одном доме вне лагеря. Помимо основной работы, оба занимались ещё и общественной: один был парторгом, другой - профоргом. Но главное - они были классными специалистами своего дела .
В течение буквально двух - трёх месяцев они научили молодого смекалистого Фрайнда чтению чертежей, ну а станочная работа для него была пройденным этапом ещё в Польше. Так что постепенно Иосиф всё большую часть работы начальников брал на себя, разгружая их. Но это не тяготило Иосифа, а наоборот: они относились к нему по-товарищески, помогали расти технически, шли навстречу и в любых личных вопросах. И они же сыграли решающую роль в его дальнейшей судьбе.
Как-то летом 43-го Богданов тайком сообщил Иосифу, что едет в Москву на курсы: заводу предстоял переход на выпуск новых, более мощных миномётов. Богданов предложил Иосифу подготовить документы по его делу и заявление с просьбой о его пересмотре. Отправить по почте, минуя НКВД, было невозможно. Богданов намеревался в Москве передать заявление и документы Иосифа в Комитет польских патриотов, который возглавляла очень известная в то время польская и советская писательница Ванда Василевская. Этот Комитет помог тогда очень многим польским гражданам.
Уже после отъезда Богданова в Москву Фрайнда перевели в литейный цех и назначили начальником барабанного цеха - в составе литейного. Возможно, это было организовано Сатыниным и Богдановым для того, чтобы не усмотрели связи между поездкой Богданова в Москву и возможным приходом из Москвы документов на освобождение Иосифа.
И вот однажды Иосиф возвращался с ночной смены. В проходной дежурный сообщил, что его ищут всю ночь - ему необходимо срочно явиться в комендатуру лагеря.
Иосифу этот вызов настроение не улучшил: кто знает, что его там ждало? Местные блюстители, прослышав, что он передал заявление в обход их, могли сделать всё, что угодно. Могли и статью добавить - так уже бывало. Но времени на размышления не было: следовало явиться.
В комендатуре его ждал удивительный приём: приехал Главный прокурор Новосибирской области. Полковник пригласил в предоставленный ему кабинет. Угостил «Беломорканалом», в то время - пределом желаний, да не одну папиросу предложил, а целую пачку. Побеседовав с Иосифом, он в заключение пообещал ему скорое освобождение.
И действительно: через некоторое время, в начале осени 43-го, Иосифу вручили обходной лист - и уже через два часа быть у ворот! Понятно, что за два часа подписать обходной у всех начальников цехов завода, растянувшегося на километры, невозможно. Но Иосифа знали все, и каждый готов был ему помочь. Оформил-то он всё быстро, но вот как раз его лучшие друзья, Сатырин и Богданов, ни в какую не хотели его отпускать. Предлагали остаться на любых условиях. А для того, чтобы он как следует пришёл в себя и «отъелся», на три недели забрали его к себе, в свой коттедж, - настоящую виллу. Не мог Иосиф просто так, без дела тратить время: помогал как мог домашним, работал по хозяйству. И все три недели отвечал на уговоры: твёрдо решил - в Польскую армию.
На заводе ему выплатили несколько тысяч рублей - сумму довольно солидную и уж никак не положенную бывшему ЗК. Выдали всё новое: добротный бушлат, ботинки, всё прочее положенное. И Иосиф Фрайнд уехал в Новосибирск, в распоряжение облвоенкомата.
Весь период его пребывания в ИТК-5 Иосиф поддерживал дружеские связи с Анатолием Яцковским. Каждые три месяца к нему приезжали жена и дочь, привозили передачи, непременно и для Иосифа. Прощаясь с Анатолием, Иосиф обещал ему непременно заехать к нему домой. И первый же визит его был семье Анатолия. Дома была только дочка. Девочка обрадовалась ему. Вызвалась быть его «поводырём» по городу.
Вместе они поехали в ВПП - Комитет польских патриотов. Приняли Иосифа сердечно. Тут же, сняв хотя и новую, но лагерную одежду, он оказался в полувоенной английской. Ему выдали ещё несколько тысяч рублей и направили в магазин, где снабдили таким количеством самых разнообразных и дефицитнейших продуктов, что они с девочкой сделали три санных рейса до их дома, чтобы всё перевезти.
И уже затем, «как английский лорд», Иосиф поехал к жене Анатолия, в театр. Бросив все дела, она поехала с ним домой, и всю ночь они проговорили о жизни в лагере, об Анатолии, о том, как ей нелегко без мужа растить дочь, о дальнейших планах Иосифа.
Жена Анатолия отговаривала Иосифа от службы в армии, предлагала устроить на работу в Новосибирске. Но Иосиф был непреклонен. Всё! С лагерями и тюрьмами было покончено: теперь его путь - по лозунгу: «Вперёд, на Запад!». Он должен был успеть спасти ещё живых и успеть отомстить за мёртвых.

ВПЕРЁД, НА ЗАПАД!
Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью...
М. Исаковский

Утром Иосиф пошёл в военкомат, и его без лишних проволочек направили в Польскую офицерскую школу в Дарнице, недалеко от Киева. На время поездки выдали офицерский аттестат, дававший право на железнодорожные билеты, столовые, продовольственные пайки по офицерским нормативам.
В военкомате Иосиф познакомился с поляком, направленным в ту же школу, но солдатом. Решили ехать вместе. Но у попутчика был солдатский аттестат, и Иосифу всю дорогу приходилось преодолевать препятствия, чтобы создавать ему мало-мальские условия.
Приехали в Москву. Далее и предстояло ехать с Киевского вокзала, но движение до Киева и Дарницы ещё не было восстановлено, и им пришлось провести месяц в Москве, ночуя в помещениях Военного коменданта Киевского вокзала. Было тесно, но была кровать - что ещё было желать недавнему ЗК? Зато питался Иосиф роскошно - в офицерской столовой, занимавшей помещение бывшего ресторана в центре, у самого Кремля .Спутник питался в солдатской, и Иосиф «подкармливал» его чем- нибудь вкусным из своей. В Москве уже вовсю хозяйничала зима 43-44-го,когда, наконец, они смогли выехать в эшелоне в киевском направлении. Они оказались в теплушке, где ехали одни девушки - зенитчицы, и чтобы не смущать ни их, ни себя, мужчины перебрались в санитарный вагон.
Наконец, приехали в Дарницу и разыскали польскую офицерскую школу. С ходу Иосиф приступил к учёбе, и уже через несколько месяцев ему было присвоено офицерское звание. Весной 44-го Иосиф Фрайнд прибыл по месту назначения, в свой родной Люблин, где дислоцировался Отдельный автомобильный полк Польской армии. К этому времени уже полным ходом шли бои за освобождение Польши. Подразделения полка совершали лучевые рейды из Люблина в зоны боёв.

на стрельбище
Ещё по приезде в Люблин Иосиф побывал в своём доме. В их бывшей квартире жили другие люди. Никому и ничего не было известно о судьбе его семьи, всех - от мала до велика, очевидно, уничтожили фашисты.
Иосиф, что называется, рвался в бой. Но ему не повезло: в одном из первых рейдов на фронт его подразделения он был тяжело ранен осколками в шею и плечо, потерял много крови и без сознания был доставлен в Лодзь. Здесь ему пришлось пройти длительный курс лечения.
После госпиталя Иосифа направили на специальные курсы командиров, а после их окончания - в Генштаб Польской армии, на ответственную секретную работу, о характере которой он предпочитает много не говорить.

ВЕРНОСТЬ ПРИНЦИПАМ И ДРУЗЬЯМ

Смелость - это умение быть самим собой в любых обстоятельствах.
Д. Самойлов. «Памятные записки».
В том же 44-м в Люблине Иосиф обнаружил случайно редакцию газеты Польской социалистической партии «Работник». Сотрудником её оказался Яшуньский, входивший в 30-х годах в ЦК Бунда. И хотя Устав запрещал офицерам любое участие в политике, Иосиф установил через Яшуньского контакты с товарищами по партии, которые уже тогда активно работали. Многие знали Иосифа ещё до войны, как секретаря СКИФа Люблина.
После ранения, когда Иосиф начал службу в Генштабе, он часто приходил в ЦК Бунда, который тогда находился в Варшаве, в районе «Прага». Там он встретил бывшего офицера Польской армии Авраама Когана, работавшего секретарём молодёжной организации ЦУКУНФТ. С ним у Иосифа сложились близкие отношения. Несмотря на запрет, Иосиф не только всё время контактировал с партией, но принимал непосредственное участие в работе.
Когда в 47-м Бунд организовал летний детский лагерь в горах Дольного Шлонска для двухсот детей, в основном - из семей, вернувшихся из Советского Союза, Иосифу предложили руководить старшей группой, состоявшей из 40 мальчиков, участников духового оркестра. Иосиф взял отпуск в Генштабе и, несмотря на большой риск для него как для офицера, провёл его с ребятами в лагере.

Офицер Генштаба Иосиф Фрайнд во главе оркестра СКИФа
В армии Иосиф не чувствовал лично по отношению к себе дискриминации по службе как еврей. Но, конечно, он не был в стороне от жизни и прекрасно знал, что происходит в стране.
После жестокого еврейского погрома в Кельце в 46 году всем еврейским организациям в Польше, в том числе и Бунду, правительство выдало оружие для самообороны. В Лодзи тогда была самая крупная организация Бунда. Один из членов комитета партии этого города Гирш Файгенбаум был ответственным за сохранность оружия, полученного Бундом. Иосиф, как человек опытный, помогал ему в своё время, после получения оружия, разобраться с его видами и особенностями.
В 47-м, когда проводилась компания по объединению партий в Польскую объединённую рабочую партию ПОРП, Бунд отказался от слияния. Начались аресты. Бундовцы стали нелегально покидать Польшу.
В 48-м, когда многие уже эмигрировали, правительство потребовало сдать оружие. Но собрать его было уже невозможно. Файгенбауму , как ответственному, грозил арест и, как минимум, многолетний срок.

Иосиф Фрайнд и Гирш Файгенбаум
Как-то вечером Файгенбаум приехал к Иосифу домой ,рассказал о сложном своём положении и попросил помощи. Через товарища из Люблина Иосиф связался с капитаном шведского судна, перевозившего польский уголь. За хорошее вознаграждение тот согласился принять на борт Файгенбаума. Чтобы набрать необходимые 200 долларов, Иосифу пришлось продать многое из своего. Переодев в военную форму, Иосиф привёз Гирша в Щецин, где шла погрузка корабля. Файгенбаум благополучно покинул Польшу.
Позднее он обосновался в Канаде. Когда Иосиф репатриировался в Израиль, у них наладились связи: Гирш приезжал к Иосифу, переписывались.
Иосиф продолжал успешно работать в Генштабе. Но его продвижение по службе сдерживалось неполным образованием. Когда в армии было введено положение об обязательном среднем образовании для офицеров, Иосиф стал заниматься на специально созданных курсах и в два года получил аттестат о среднем образовании.
У Иосифа было большое желание продолжать учёбу; он просил неоднократно о направлении его в так называемую «роту академиков» для продолжения учёбы, но направлен не был. По специальной просьбе шефа Генштаба генерала Корчица Иосиф Фрайнд , как большой специалист шифровального дела, был оставлен ещё на год на работе в Генштабе.
И всё-таки в 57-м году майор Иосиф Фрайнд был демобилизован. Не исключено, что препятствия Иосифу со стороны кадровиков в продолжении учёбы и его демобилизация, несмотря на отличные отзывы его руководства, напрямую связаны с резким нарастанием антисемитизма в стране в этот период. Но, естественно, формальных оснований для такого утверждения никто Иосифу не предоставил.


ВОСХОЖДЕНИЕ
Человек становится выше ростом оттого, что тянется вверх.
М. Горький.
Для Иосифа Фрайнда, добровольцем пришедшего в Польскую армию в дни её становления и отдавшего ей полтора десятилетия, демобилизация явилась психологическим ударом и на многое открыла глаза. Иосиф был женат с 48 -го, у него росло двое детей, и пришлось задумываться над тем, оставлять ли их в этой нестабильной и для его народа, и для него самого обстановке. Тем более, что отъезд еврейского населения из Польши всё нарастал.
И семья Фрайндов решила присоединиться к этому потоку. Пароходом, зафрахтованным Еврейским агентством Сохнут, в том же 57-м году Иосиф с семьёй прибыл в Израиль.
Как и многие в Израиле в то особо трудное время первых лет и десятилетий становления страны, Иосиф Фрайнд тяжело трудился. Начинал простым рабочим трикотажной фабрики..Целых десять лет он отработал так в Тель-Авиве, и лишь в 68-м фабрика Дюкерта направила его в Германию, в техническую школу в Ройтлингене. По возвращении он уже работал на технических должностях сначала той же фабрики Дюкерта, а затем - фабрики компании Польгат.
С первого года приезда и до завершения его «призывного» возраста, Иосиф участвовал в войнах страны, систематически призывался на резервистские сборы - «милуимы». А ведь иной на его месте мог бы не участвовать и не призываться: вспомним его тяжёлое ранение в 44-м на Одере. Но характер и принципы Иосифа Фрайнда мы уже знаем.
По приезде в Израиль, в том же 57-м Иосиф уже включился в работу Бунда Израиля, которым тогда руководил Бенцл Цальевич. Идеологом и редактором журнала «Лебнс фрагн» был Оскар Артузский. Иосиф стал одним из их ближайших и активнейших помощников, он был введён в состав руководящего ядра. Иосиф участвовал в организации производственных кооперативов, детских летних лагерей, школ продлённого дня для изучения идиша.
Бунд в те годы насчитывал до четырёх тысяч членов; только в Гуш-Дане - две тысячи, ещё отделения в Хайфе и Бер-Шеве. В 59-м на выборах в Кнессет Бунду не хватило совсем немного голосов для получения своего мандата. Работа в партии в эти годы под началом мудрых, опытных руководителей очень много дала Иосифу, подготовила его самого к руководящей партийной работе.
В 62-м, после смерти Бенцла Цальевича, партию возглавил Арон Герцович - старый бундовец, переживший концлагерь в Польше. Иосиф энергично помогал ему, принимая участие в работе руководства. А в 94-м был избран Секретарём Бунда Израиля. Вот что говорит о нём Дина Шайн, много лет проработавшая в Бунде помощником секретаря:
-Иосиф - отличный организатор и настоящий друг. Всегда поможет и позаботится о другом, а для себя - не возьмёт даже денег за проезд.
А вот мнение Анны Вайнер, молодой помощницы секретаря:
- Я не мыслю нашей работы без Иосифа. На нём замыкаются буквально все наши вопросы и проблемы.
В 2002-м Иосиф навестил свою родину - Польшу. Был он и в Варшаве, где проработал много лет в Генштабе; и в Люблине, где родился и вырос и где погибла вся его семья, - возможно, в том же Майданеке на окраине Люблина, где было уничтожено полтора миллиона человек.
Иосиф не раз удивлял меня образностью своих выражений на русском, для него не родном языке. А на вопрос, какое у него общее впечатление от современной Польши, сразил наповал лаконичным ответом:
- Для меня Польша - кладбище.
- Почему? Что же уж так?
- Без евреев...
Этим было сказано всё: Польша для него стала кладбищем без тех 3,5 миллионов, которые были до войны и - кто погиб, кто был переселён, кто эмигрировал, как он сам и многие члены Союза Бунд Израиля, многие идишисты клуба «Арбетер-ринг».
У каждого из нас есть свои жизненные весы: на одной чаше - наши проблемы, на другой - мера жизненной удовлетворённости. У Иосифа Фрайнда вторая чаша не может не быть весьма весомой, потому что, как сказал великий Гёте, «самое большое счастье в жизни - уверенность, что тебя любят».

Михаил Ринский 03-6161361, 0545-529955 .