Михаил Ринский
ЖИЗНЬ МУЗЫКАНТАБиография семьи Юрия Кремера и его самого - не только отражение эпохальных событий ХХ века, но и живой пример становления и совершенствования таантливой личности. В то же время, композитор, виолончелист, певец, а в последнее время ещё и литератор – плоть от плоти нашего народа, отстаивающий и развивающий его музыкальные традиции.
ДИТЯ ЕВРОПЫ
Игнац, и Шарлотта были горячими сторонниками Ахрона Гордона, активными сионистами – членами общества "Гордония", в перспективе видевшими себя в Палестине, трудящимися на еврейской земле. Не только идеология сближала молодых людей, но и взаимные чувства, быстро переросшие в любовь, которую не смогло разорвать активное противодействие родителей Игнаца. Состоятельный, известный не только в Черновцах, но всей румынской Буковине мебельный фабрикант г-н Кремер и его достойная супруга не могли смириться с тем, что один из двух их сыновей позволил себе дружбу с дочерью мелкого муниципального служащего. Сын был "сослан" на учёбу в Бельгию. Когда в Черновцы из Льежа пришла весть, что к студенту-медику Игнацу Кремеру приехала его возлюбленная Шарлотта, родители лишили сына какой-либо помощи ещё до того, как молодым устроил хупу местный раввин.
Что ж, молодая чета обошлась без родительской помощи. Студент совмещал учёбу на медицинском факультете Льежского университета с тяжёлой работой в шахте, а его молодая жена трудилась на оружейном заводе. Дитя любви не заставило себя долго ждать: в апреле 1933 года, ровесником победы национал-социалистов в Германии, в бельгийском Льеже родился мальчик Жульен. А через два года его молодой папа получил диплом с отличием.
Как отличник, имевший право выбора, молодой хирург был настроен на работу в престижном и перспективном для него медицинском центре столицы Бельгийского Конго, но еврею, к тому же румынскому подданному Игнацу Кремеру предложили вернуться в свои Черновцы. Здесь власти потребовали пересдать несколько экзаменов на румынском языке. До перекройки Европы после Первой мировой войны Буковина была частью Австро-Венгерской империи, а в доме Кремеров и после передачи Буковины Румынии продолжали говорить на немецком, так что румынский не успел стать родным для Игнаца, а в Бельгии он успел его изрядно подзабыть. Тем не менее, экзамены он сдал и получил место земского врача в местечковом городке Черновицкой области. Родители Игнаца, конечно, могли помочь сыну в определении на работу, но спесь взяла верх: они так и не простили ему женитьбу против их воли.
Игнац Кремер
В Бельгии маленький Жульен успел заговорить на французском. Родители между собой говорили на немецком, а в детском саду - на румынском языке, так что к пяти годам Жульену пришлось осваивать третий язык. В 1940 году Красная армия вступила в Буковину и Бессарабию, и вскоре Буковина стала частью Украины. Городок Станешти, где доктор Кремер заведовал амбулаторией, а его жена помогала ему как медсестра, был по составу населения румыно-украинским, но почти вся интеллигенция городка состояла из евреев.
УЗНИКИ ФАШИЗМА
Советская власть укрепиться на Буковине не успела: внезапное нападение фашистской Германии в одночасье изменило всё. Игнац в первые же дни обратился в военкомат с просьбой призвать его в армию как врача, а Шарлотту – как медсестру. Сына предполагали оставить с родителями Шарлотты. Отцу в военкомате предложили не сеять панику, оставаться со своими больными. А на следующий день советских властей и след простыл. Тут же город перешёл под власть местных националистов, откуда ни возьмись вооружённых обрезами. За три дня их шабаша были уничтожены евреи городка, за исключением доктора и его семьи: врача, наоборот, охраняли – он был нужен при любой власти.
Занявшие городок румынские войска собрали несколько чудом уцелевших еврейских семей и этапом погнали в Черновцы – там уже создавалось гетто. Не успела семья хоть как-то обосноваться в этом гиблом месте, как Кремеры оказались в очередной партии, которую затолкали в даже не помытые после скота вагоны и отправили мимо Могилёв-Подольского, на территорию Транснистрия. Так немцы и румыны называли территорию частью Украины, частью Молдавии между Днестром и Южным Бугом, переданную оккупантами под контроль румынских властей – сюда были депортированы десятки тысяч евреев из северной Бессарабии и Буковины.
Поздней осенью высадили из вагонов прямо на перегоне, в холод и грязь. Большую часть вещей пришлось оставить на разграбление солдатам и местным: взять разрешили только самое необходимое. У всех отобрали и сожгли все документы, включая диплом доктора Кремера. "Взамен" дали повязку с красным крестом. Этот вероломный, циничный акт сожжения, нивелирующий людей, превращающий их в безликое стадо, тяжело отразился на состоянии доктора Кремера, вверг его в длительную депрессию.
Переправили через Днестр на пароме и разместили в еврейском местечке Мурафа Шаргородского района, кого – куда придётся. Семья доктора Кремера оказалась в холодном сарае. Продуктами не снабжали. Раз в неделю на базарчике обменивали на что-нибудь съестное остававшиеся вещи. Но не у всех эти вещи оставались. Ежедневно мужчин выгоняли на тяжелейшие работы, без всякой оплаты. В гетто заключённые страдали от холода, голода, грязи, свирепствовали болезни. Игнац Кремер был единственным врачом. Ему не выдавалось никаких медикаментов. В 1942 году он и сам заразился от больных сыпным тифом и через десять дней скончался на глазах семьи. Этому красивому человеку, спортсмену, отличному врачу, отцу и мужу, было всего 35 лет.
Маму Шарлотту назначили заведующей дома круглых сирот в том же лагере – гетто. В 1943 году детей этого дома, по распоряжению диктатора Румынии Антонеску, отправили в Южную Буковину с тем, чтобы "продать" еврейской организации "Джойнс". Шарлотте с Жульеном предстояло остаться в лагере, узникам которого, скорее всего, грозило поголовное уничтожение. Желая спасти хотя бы сына, Шарлотта включила его в списки круглых сирот. Несмотря на очаянное сопротивление Жульена, его втиснули в вагон и в числе других детей отправили в Южную Буковину. Когда детей на кораблях стали отправлять в Палестину, Жульен изо всех сил отбивался, понимая, что тогда он уже может маму не увидеть. Мальчик доказывал, что он – не круглый сирота и хочет к маме, и в конце концов был оставлен в детдоме. Кстати, один из кораблей с детьми фашистские подлодки уничтожили, а второму удалось доплыть до берегов Палестины.
ЧЕРНОВЦЫ – ОДИН ИЗ ЦЕНТРОВ ИДИШКАЙТА
При приближении линии фронта детей разобрали по домам богачи. Юрий оказался в семье богачей в городе Валуй. Как только Советская армия освободила городок, 11-летний Жульен, сбежав из дома богачей, на открытой платформе, рядом с ранеными советскими солдатами доехал до Черновцов. Больной, страдающий от запущенного фурункулёза, истощённый, он из последних сил добрёл до дома бабушки. К радости мальчика, его мама была уже здесь: Мурафу освободили партизаны до прихода Советской армии; фашисты не успели уничтожить обитателей лагеря-гетто, которых они уже заставили рыть ямы-могилы неподалеку от местечка.. Шарлотта к этому времени уже работала на трикотажной фабрике и тоже разыскивала сына.
С трудом, многократным переливанием крови, удалось вылечить фурункулёз. В школе Жульен записался Юрием. Несмотря на то, что все три военных года ему так и не пришлось сесть за парту, к тому же он не знал ни украинского, ни русского, - его посадили сразу в 4-й класс. С 6-го класса он продолжил учёбу в 18-й школе города Черновцы, одной из последних в Союзе еврейских школ, закрывшейся в 1947 году. Одновременно со школой Юрий учился и в школе музыкальной по классу виолончели, а после закрытия еврейской школы продолжил учёбу в музыкальном училище.
Став профессиональным виолончелистом, Юрий Кремер играл в струнном квартете Черновицкой филармонии. В 50-е и 60-е годы Черновцы, на треть еврейский город, прославила выдающаяся актриса театра и эстрады, певица и звезда идишкайта Сиди Таль. После разгрома в 1952 году еврейского искусства по всему Союзу Сиди Таль была одна из немногих, кто продолжал свои выступления на идише в совершенно неповторимом своём стиле. Многим обязаны и город, и черновицкая музыкальная культура этой личности. Её духовное влияние испытал на себе и Юрий Кремер. Совершенствуя своё искусство, он одновременно расширял свой творческий диапазон, осваивая клавишные инструменты. Работая преподавателем в музыкальных школах и училище, Юрий одновременно учился на заочном отделении Львовской консерватории. Три года, период службы в армии, фактически выпали из творческой жизни молодого музыканта.
В 1958 году Юрий женился. Очаровательная Муся в годы войны, как оказалось, тоже с семьёй была интернирована в один из лагерей Транснистрии, а после войны год проучилась в той же 18-й еврейской школе, что и Юрий, но в те годы им встретиться не посчастливилось. Закончив пединститут, Муся преподавала математику. Уже через год в маленьком, без удобств, домике молодых родилась дочурка.
Как только чуть приоткрылся "железный занавес", в 1973 году решили репатриироваться в Израиль. До отъезда Юрий съездил в Мурафу, где умер отец, чтобы поставить памятник на его могиле, но места захоронения отца так и не нашёл. Как водится, после подачи документов в ОВИР Юрий и Муся были уволены с преподавательской работы. По совету друга, репатриировавшегося раньше, зная, как "перенаселена" музыкантами историческая родина, Юрий освоил ещё, на всякий случай, гитару, и даже затем преподавал игру на гитаре: одиннадцать месяцев они были "в подаче", надо было зарабатывать на жизнь. Мусе пришлось работать в детсаде. Юрий подготовил "вступительную" виолончельную программу, аккомпаниатором которой была дочь Инночка, учившаяся в музыкальной школе по классу фортепиано.
В Израиль, кроме семьи Кремеров с мамой Шарлоттой, вместе с ними прилетела сестра Муси Герта с дочерью. Муж сестры остался и прилетел позднее. На пограничной станции Чоп у Юрия не пропустили и отобрали гитару и аккордеон. На провоз виолончели было получено разрешение в Москве и заплачена огромная пошлина. Пианино отправили багажом.
Так закончился "доисторический" этап семьи Кремеров. Курс – на историческую родину.
НА ИСТОРИЧЕСКОЙ РОДИНЕ
В 1973 году по трапу самолёта в аэропорту Бен-Гурион спустился красивый мужчина с виолончелью в руках и пятью сопровождающими женского пола – без инструментов в руках, но и в их числе были музыканты: Герта преподавала фортепиано, а Инна учились игре на этом неподъёмном инструменте. Точно по известному анекдоту о репатриантах: если спускается по трапу без инструмента, значит пианист. На аэродроме Кремерам предложили на выбор север или юг. Они предпочли менее жаркий Цфат. В отличие от многих, прошедших через палаточные лагеря, оказались в гостинице на полном обеспечении. До обеда учили в ульпане иврит.
Не только в те годы, но и по сей день самая главная проблема репатриантов – трудоустройство, тем более – по специальности. Юрию несказанно повезло: его друг - музыкант преподавал в консерватории Петах-Тиквы и порекомендовал директору репатрианта - виолончелиста. По счастью, создавался такой класс, и, несмотря на незнание иврита, Юрий Кремер был приглашён преподавателем после 45-минутного прослушивания директором мастерской игры музыканта, которому аккомпанировала на фортепиано 14-летняя дочь. Начинал с двух учеников. Проблемы с языком мешали маэстро проявить себя в полной мере ещё свыше двух лет, но затем всё-таки сказалась домашняя зубрёжка, и количество перешло в качество: иврит, по крайней мере, перестал быть острой проблемой. К тому времени, кроме виолончели, Юрий преподавал ещё и аккордеон и был концертмейстером группы виолончели камерного оркестра Петах-Тиквы, к сожалению, расформированного через несколько лет по финансовым соображениям.
Преподаватель математики с высшим образованием, Муся, тем не менее, была направлена не на работу в школе, а на курсы психологов для работы с отстающими детьми детсадов. Так Муся и проработала в новом амплуа 25 лет, до пенсии.
Едва Юрий приступил к работе, разразилась тяжёлая " Война судного дня". Патриот Юрий Кремер не мог оставаться сторонним наблюдателем и , как когда-то его покойный отец, в первые же дни пошёл в военкомат Петах-Тиквы, Ещё бы: три года, в 1953-56 годах, "отбывал" Юрий срочную службу в разведвзводе Советской армии, щёлкая, правда, чаще затвором не винтовки, а тяжеленного "дальнобойного"фотоаппарата. Солдат, не знавший иврита и не воспринимавший команд, был обречён, и молодого "смертника" с улыбкой отправили домой. Правда, уже через четыре месяца призвали на 30-дневный милуим, и так затем призывали 15 лет подряд, до возраста 55 лет. Использовали в основном на охране мостов. В 1982 году, во время 1-й Ливанской войны, резервист Юрий Кремер принял в ней участие на территории Южного Ливана и был награждён медалью "Шлом а Галиль" – "Мир Галилее".
В Бельгии маленький Жульен успел заговорить на французском. Родители между собой говорили на немецком, а в детском саду - на румынском языке, так что к пяти годам Жульену пришлось осваивать третий язык. В 1940 году Красная армия вступила в Буковину и Бессарабию, и вскоре Буковина стала частью Украины. Городок Станешти, где доктор Кремер заведовал амбулаторией, а его жена помогала ему как медсестра, был по составу населения румыно-украинским, но почти вся интеллигенция городка состояла из евреев.
УЗНИКИ ФАШИЗМА
Советская власть укрепиться на Буковине не успела: внезапное нападение фашистской Германии в одночасье изменило всё. Игнац в первые же дни обратился в военкомат с просьбой призвать его в армию как врача, а Шарлотту – как медсестру. Сына предполагали оставить с родителями Шарлотты. Отцу в военкомате предложили не сеять панику, оставаться со своими больными. А на следующий день советских властей и след простыл. Тут же город перешёл под власть местных националистов, откуда ни возьмись вооружённых обрезами. За три дня их шабаша были уничтожены евреи городка, за исключением доктора и его семьи: врача, наоборот, охраняли – он был нужен при любой власти.
Занявшие городок румынские войска собрали несколько чудом уцелевших еврейских семей и этапом погнали в Черновцы – там уже создавалось гетто. Не успела семья хоть как-то обосноваться в этом гиблом месте, как Кремеры оказались в очередной партии, которую затолкали в даже не помытые после скота вагоны и отправили мимо Могилёв-Подольского, на территорию Транснистрия. Так немцы и румыны называли территорию частью Украины, частью Молдавии между Днестром и Южным Бугом, переданную оккупантами под контроль румынских властей – сюда были депортированы десятки тысяч евреев из северной Бессарабии и Буковины.
Поздней осенью высадили из вагонов прямо на перегоне, в холод и грязь. Большую часть вещей пришлось оставить на разграбление солдатам и местным: взять разрешили только самое необходимое. У всех отобрали и сожгли все документы, включая диплом доктора Кремера. "Взамен" дали повязку с красным крестом. Этот вероломный, циничный акт сожжения, нивелирующий людей, превращающий их в безликое стадо, тяжело отразился на состоянии доктора Кремера, вверг его в длительную депрессию.
Переправили через Днестр на пароме и разместили в еврейском местечке Мурафа Шаргородского района, кого – куда придётся. Семья доктора Кремера оказалась в холодном сарае. Продуктами не снабжали. Раз в неделю на базарчике обменивали на что-нибудь съестное остававшиеся вещи. Но не у всех эти вещи оставались. Ежедневно мужчин выгоняли на тяжелейшие работы, без всякой оплаты. В гетто заключённые страдали от холода, голода, грязи, свирепствовали болезни. Игнац Кремер был единственным врачом. Ему не выдавалось никаких медикаментов. В 1942 году он и сам заразился от больных сыпным тифом и через десять дней скончался на глазах семьи. Этому красивому человеку, спортсмену, отличному врачу, отцу и мужу, было всего 35 лет.
Маму Шарлотту назначили заведующей дома круглых сирот в том же лагере – гетто. В 1943 году детей этого дома, по распоряжению диктатора Румынии Антонеску, отправили в Южную Буковину с тем, чтобы "продать" еврейской организации "Джойнс". Шарлотте с Жульеном предстояло остаться в лагере, узникам которого, скорее всего, грозило поголовное уничтожение. Желая спасти хотя бы сына, Шарлотта включила его в списки круглых сирот. Несмотря на очаянное сопротивление Жульена, его втиснули в вагон и в числе других детей отправили в Южную Буковину. Когда детей на кораблях стали отправлять в Палестину, Жульен изо всех сил отбивался, понимая, что тогда он уже может маму не увидеть. Мальчик доказывал, что он – не круглый сирота и хочет к маме, и в конце концов был оставлен в детдоме. Кстати, один из кораблей с детьми фашистские подлодки уничтожили, а второму удалось доплыть до берегов Палестины.
ЧЕРНОВЦЫ – ОДИН ИЗ ЦЕНТРОВ ИДИШКАЙТА
При приближении линии фронта детей разобрали по домам богачи. Юрий оказался в семье богачей в городе Валуй. Как только Советская армия освободила городок, 11-летний Жульен, сбежав из дома богачей, на открытой платформе, рядом с ранеными советскими солдатами доехал до Черновцов. Больной, страдающий от запущенного фурункулёза, истощённый, он из последних сил добрёл до дома бабушки. К радости мальчика, его мама была уже здесь: Мурафу освободили партизаны до прихода Советской армии; фашисты не успели уничтожить обитателей лагеря-гетто, которых они уже заставили рыть ямы-могилы неподалеку от местечка.. Шарлотта к этому времени уже работала на трикотажной фабрике и тоже разыскивала сына.
С трудом, многократным переливанием крови, удалось вылечить фурункулёз. В школе Жульен записался Юрием. Несмотря на то, что все три военных года ему так и не пришлось сесть за парту, к тому же он не знал ни украинского, ни русского, - его посадили сразу в 4-й класс. С 6-го класса он продолжил учёбу в 18-й школе города Черновцы, одной из последних в Союзе еврейских школ, закрывшейся в 1947 году. Одновременно со школой Юрий учился и в школе музыкальной по классу виолончели, а после закрытия еврейской школы продолжил учёбу в музыкальном училище.
Став профессиональным виолончелистом, Юрий Кремер играл в струнном квартете Черновицкой филармонии. В 50-е и 60-е годы Черновцы, на треть еврейский город, прославила выдающаяся актриса театра и эстрады, певица и звезда идишкайта Сиди Таль. После разгрома в 1952 году еврейского искусства по всему Союзу Сиди Таль была одна из немногих, кто продолжал свои выступления на идише в совершенно неповторимом своём стиле. Многим обязаны и город, и черновицкая музыкальная культура этой личности. Её духовное влияние испытал на себе и Юрий Кремер. Совершенствуя своё искусство, он одновременно расширял свой творческий диапазон, осваивая клавишные инструменты. Работая преподавателем в музыкальных школах и училище, Юрий одновременно учился на заочном отделении Львовской консерватории. Три года, период службы в армии, фактически выпали из творческой жизни молодого музыканта.
В 1958 году Юрий женился. Очаровательная Муся в годы войны, как оказалось, тоже с семьёй была интернирована в один из лагерей Транснистрии, а после войны год проучилась в той же 18-й еврейской школе, что и Юрий, но в те годы им встретиться не посчастливилось. Закончив пединститут, Муся преподавала математику. Уже через год в маленьком, без удобств, домике молодых родилась дочурка.
Как только чуть приоткрылся "железный занавес", в 1973 году решили репатриироваться в Израиль. До отъезда Юрий съездил в Мурафу, где умер отец, чтобы поставить памятник на его могиле, но места захоронения отца так и не нашёл. Как водится, после подачи документов в ОВИР Юрий и Муся были уволены с преподавательской работы. По совету друга, репатриировавшегося раньше, зная, как "перенаселена" музыкантами историческая родина, Юрий освоил ещё, на всякий случай, гитару, и даже затем преподавал игру на гитаре: одиннадцать месяцев они были "в подаче", надо было зарабатывать на жизнь. Мусе пришлось работать в детсаде. Юрий подготовил "вступительную" виолончельную программу, аккомпаниатором которой была дочь Инночка, учившаяся в музыкальной школе по классу фортепиано.
В Израиль, кроме семьи Кремеров с мамой Шарлоттой, вместе с ними прилетела сестра Муси Герта с дочерью. Муж сестры остался и прилетел позднее. На пограничной станции Чоп у Юрия не пропустили и отобрали гитару и аккордеон. На провоз виолончели было получено разрешение в Москве и заплачена огромная пошлина. Пианино отправили багажом.
Так закончился "доисторический" этап семьи Кремеров. Курс – на историческую родину.
НА ИСТОРИЧЕСКОЙ РОДИНЕ
В 1973 году по трапу самолёта в аэропорту Бен-Гурион спустился красивый мужчина с виолончелью в руках и пятью сопровождающими женского пола – без инструментов в руках, но и в их числе были музыканты: Герта преподавала фортепиано, а Инна учились игре на этом неподъёмном инструменте. Точно по известному анекдоту о репатриантах: если спускается по трапу без инструмента, значит пианист. На аэродроме Кремерам предложили на выбор север или юг. Они предпочли менее жаркий Цфат. В отличие от многих, прошедших через палаточные лагеря, оказались в гостинице на полном обеспечении. До обеда учили в ульпане иврит.
Не только в те годы, но и по сей день самая главная проблема репатриантов – трудоустройство, тем более – по специальности. Юрию несказанно повезло: его друг - музыкант преподавал в консерватории Петах-Тиквы и порекомендовал директору репатрианта - виолончелиста. По счастью, создавался такой класс, и, несмотря на незнание иврита, Юрий Кремер был приглашён преподавателем после 45-минутного прослушивания директором мастерской игры музыканта, которому аккомпанировала на фортепиано 14-летняя дочь. Начинал с двух учеников. Проблемы с языком мешали маэстро проявить себя в полной мере ещё свыше двух лет, но затем всё-таки сказалась домашняя зубрёжка, и количество перешло в качество: иврит, по крайней мере, перестал быть острой проблемой. К тому времени, кроме виолончели, Юрий преподавал ещё и аккордеон и был концертмейстером группы виолончели камерного оркестра Петах-Тиквы, к сожалению, расформированного через несколько лет по финансовым соображениям.
Преподаватель математики с высшим образованием, Муся, тем не менее, была направлена не на работу в школе, а на курсы психологов для работы с отстающими детьми детсадов. Так Муся и проработала в новом амплуа 25 лет, до пенсии.
Едва Юрий приступил к работе, разразилась тяжёлая " Война судного дня". Патриот Юрий Кремер не мог оставаться сторонним наблюдателем и , как когда-то его покойный отец, в первые же дни пошёл в военкомат Петах-Тиквы, Ещё бы: три года, в 1953-56 годах, "отбывал" Юрий срочную службу в разведвзводе Советской армии, щёлкая, правда, чаще затвором не винтовки, а тяжеленного "дальнобойного"фотоаппарата. Солдат, не знавший иврита и не воспринимавший команд, был обречён, и молодого "смертника" с улыбкой отправили домой. Правда, уже через четыре месяца призвали на 30-дневный милуим, и так затем призывали 15 лет подряд, до возраста 55 лет. Использовали в основном на охране мостов. В 1982 году, во время 1-й Ливанской войны, резервист Юрий Кремер принял в ней участие на территории Южного Ливана и был награждён медалью "Шлом а Галиль" – "Мир Галилее".
Грех жаловаться: у четы Кремеров было главное – то, чего многим репатриантам ох как не хватало до самого пенсионного возраста: постоянная работа. Пусть скромная, по минимуму, но всё-таки постоянная, позволившая им даже со временем приобрести небольшую, но уютную квартиру. Но волнений в молодой стране хватало, да и по сей день немало. Тем более это не могло не отражаться на людях, прошедших через ад фашистских гетто. Всё это не могло не отразиться на здоровье каждого из них. Юрий пережил четыре инфаркта, операцию на открытом сердце. Свои немалые проблемы и у Муси.
В этих условиях заслуживает уважения та стойкость, с которой эти оптимисты, ещё десять лет назад вышедшие на пенсию, не просто пережили смену жизненного уклада, но и нашли в себе силы для нового творческого подъёма. Я пишу во множественном числе потому, что огромную работу, требующую и творческого вдохновения, и физического напряжения, композитор, музыкант и певец Юрий Кремер осилил и продолжает именно благодаря большой помощи жены, друга, советчицы и помощницы Муси.
НОВЫЙ ВЗЛЁТ
Выход на пенсию явился для Юрия фактически началом нового творческого взлёта в новом для него амплуа композитора, аранжировщика, исполнителя песен и мастера компьютерной аудиозаписи и оформления дисков. Всё началось с популярной в 90-х годах российской телепередачи "Два рояля", в которой рекламировался беспроволочный микрофон с вмонтированным аккомпанементом " ко многим песням для исполнения "караоке". Юрий попробовал себя как певец-исполнитель и был тепло принят. Но у него было большое желание вернуться к корням, заложенным ещё в еврейской школе и в среде идишкайта родного города Черновцы. Первым его творческим опытом был собственный перевод на идиш и исполнение "караоке" знаменитой песни Александра Розенбаума "Скрипач Моня". С 1996 года начинается профессиональная работа Юрия Кремера как аранжировщика и исполнителя песен на русском и, главное, на идише, в основном – в переводах Сары Зингер.
С песней "Скрипач Моня" связана интересная история. Совсем недавно, то есть через десять лет после перевода Юрием "Скрипача Мони" на идиш, ему позвонил внук Соломона Телесина, ростовского скрипача – прототипа героя песни. Внук Максим тепло поблагодарил за перевод, а вслед за этим прислал свой профессиональный диск, на котором первой записана эта песня на русском в исполнении А. Розенбаума, а среди других – тот же "Скрипач Моня" на идише в исполнении Юрия Кремера. Естественно, такое почётное соседство было для Юрия приятным и вдохновляющим.
Но вернёмся в 1996 год, когда, почувствовав тягу к близкому в прошлом идишкайту и обретя уверенность в своих творческих возможностях, Юрий Кремер записал за короткое время три кассеты по 18 песен на идише, в основном – в переводе Сары Зингер, с которой у него – тесный и плодотворный творческий контакт. Затем последовали новые интересные записи. Дабль-диск с 36 песнями на идише с предисловием диктора и редактора иерусалимского радио "Коль Исраэль" Хаи Лифшиц (Бат-Цви) имел большой успех: его песни транслировались поочерёдно в передачах этого радио на идише.
Содружество с Татьяной и Владимиром Рахмановыми стало новым знаковым творческим этапом. Юрий включил в свой репертуар немало песен Татьяны: "Мой еврейский папа", "Золотая свадьба" и другие. На студии Рахмановых он записал к :60-летию Дня Победы дабль-диск – 18 военных песен на русском и идише и подарил его ветеранам. Хайфское отделение ветеранов приобрело для юбилейного подарка своим членам тысячу экземпляров аудиокассет с этого диска: 800Экземпляров на русском и 200 - на идише. Тиражом 800 экземпляров изготовлен диск любимых песен пожилых людей.
Летом 2006 года Юрий в содружестве с Сарой Зингер работали над переводом с иврита на идиш лучших, известнейших израильских песен. Специалисты отмечают перевод и исполнение песен этого диска: Тода аль коль" – "А данк фар алц", "Аллилуйя", "Эйли, Эйли". Песни диска уже транслировались, с предисловием Юрия, Бостонским радио. Два последних месяца они звучат в передачах радио "Коль Исраэль" на идише. Всего творческим тандемом Ю.Кремер – С. Зингер выпущено на дисках и кассетах около ста песен.
Обложка диска
Плодотворно сотрудничает Юрий и с многими другими авторами. Большая дружба связывает его с композитором Марком Штейнбергом. Он называет в числе самых значимых, исполняемых и записанных Юрием на русском и идише песню этого талантливого композитора "Мальчик из гетто" на слова поэта Нахума Горовица, в прошлом, как и он сам, узника гетто. В 2006 году композиторы Юрий Кремер и Марк Штейнберг написали свыше двадцати песен на слова Михаила Ринского. Некоторые из песен уже исполнены замечательной певицей Ализой Блехарович. Среди них нельзя не отметить "Два серебряных подсвечника", "Вальс осени".
Плодотворно сотрудничает Юрий и с многими другими авторами. Большая дружба связывает его с композитором Марком Штейнбергом. Он называет в числе самых значимых, исполняемых и записанных Юрием на русском и идише песню этого талантливого композитора "Мальчик из гетто" на слова поэта Нахума Горовица, в прошлом, как и он сам, узника гетто. В 2006 году композиторы Юрий Кремер и Марк Штейнберг написали свыше двадцати песен на слова Михаила Ринского. Некоторые из песен уже исполнены замечательной певицей Ализой Блехарович. Среди них нельзя не отметить "Два серебряных подсвечника", "Вальс осени".
Обложки дисков
В 2007 году Юрием Кремером в содружестве с поэтом Михаилом Рашкованом написал цикл песен на тему людей еврейского штетла – местечка. Сарой Зингер тексты песен переведены на идиш.
В конце 2007 года Юрий трудится над новыми песнями на стихи Михаила Ринского - вольный перевод с идиша стихов выдающейся израильской поэтессы Ривки Басман.
Юрий Кремер много раз выступал в клубах репатриантов, ветеранов, в домах престарелых Реховота, Раананы, Рамат а-Шарона, других городов. Как и многие активные деятели культуры страны, Юрий испытывает творческий дискомфорт из-за своей "недогрузки". Он готов бескорыстно отдавать своё искусство людям как композитор и исполнитель. С особой тревогой, как и многие деятели Идишкайта, переживает Юрий Кремер за судьбу идиша, традиций европейского еврейства.
Интересно сложилась жизнь дочери Кремеров, Инны. По приезде в Израиль она продолжила учёбу и, окончив школу, поступила в Академию музыки при университете Рамат-Авива по классу фортепиано. Окончив успешно Академию, Инна 11 лет преподавала фортепиано в консерватории Петах-Тиквы, давала концерты, и её музыкальная стезя не вызывала сомнений. Но, видимо, напомнили о себе гены покойного дедушки. Для доктора Игнаца Кремера медицина была не просто работой, но призванием. Инна много лет сожалела, что не выбрала медицину своей специальностью. Окончательно её неординарное решение созрело после прочтения романа В. Гроссмана "Дело, которому ты служишь". В 1997 году Инна, к тому времени уже мать двух детей, начала учиться в школе медсестёр, через два года получила, с учётом диплома Академии, звание "дипломированной медсестры" и ныне успешно и с удовольствием работает в ответственнейшем отделении реанимации сердца больницы А-Шарон в Петах-Тикве.
Талантливый музыкант, Юрий Кремер, как это часто бывает, одарён разносторонне. В его и Муси уютной квартирке висят картины хозяина, естественно, не шедевры, хотя бы потому, что они – плод непродолжительной "пробы пера", точнее – кисти. Но, глядя на них, чувствуешь скрытый потенциал автора. Да и, действительно, "пробы пера" у него – удачные: короткие рассказы из собственной жизни он излагает интересно и хорошим русским языком, лишь с минимальным акцентом. А ведь, если вернуться к биографии Юрия, вообще в России не проживавшего, 34 года живущего в Израиле, можно только удивляться и восхищаться его русским. То же можно сказать и о Мусе Думается, не будь в стране политики ограничения и вытеснения евро-еврейского языка, он доминировал бы сегодня в их доме, органично вписавшись в него. Получаешь удовольствие от общения с этими людьми, носителями европейской культуры.
Идишу и идишкайту сейчас, как никогда, нужна поддержка. Государство должно извиниться перед этим неоценимым народным наследием – прецеденты уже есть - и вернуть ему хотя бы часть того потенциала, которого всеми правдами и неправдами его лишило. Это доброе дело, и прежде всего поддержка возрождения и доступности для масс языка и культуры, вдохнуло бы новые творческие силы в тех, кто способен ещё многое дать нашей стране того, чего ей явно недостаёт - великой еврейско-европейской культуры, одним из сподвижников которой является Юрий Кремер.
Михаил Ринский 03-6161361 о545-529955
В 2007 году Юрием Кремером в содружестве с поэтом Михаилом Рашкованом написал цикл песен на тему людей еврейского штетла – местечка. Сарой Зингер тексты песен переведены на идиш.
В конце 2007 года Юрий трудится над новыми песнями на стихи Михаила Ринского - вольный перевод с идиша стихов выдающейся израильской поэтессы Ривки Басман.
Юрий Кремер много раз выступал в клубах репатриантов, ветеранов, в домах престарелых Реховота, Раананы, Рамат а-Шарона, других городов. Как и многие активные деятели культуры страны, Юрий испытывает творческий дискомфорт из-за своей "недогрузки". Он готов бескорыстно отдавать своё искусство людям как композитор и исполнитель. С особой тревогой, как и многие деятели Идишкайта, переживает Юрий Кремер за судьбу идиша, традиций европейского еврейства.
Интересно сложилась жизнь дочери Кремеров, Инны. По приезде в Израиль она продолжила учёбу и, окончив школу, поступила в Академию музыки при университете Рамат-Авива по классу фортепиано. Окончив успешно Академию, Инна 11 лет преподавала фортепиано в консерватории Петах-Тиквы, давала концерты, и её музыкальная стезя не вызывала сомнений. Но, видимо, напомнили о себе гены покойного дедушки. Для доктора Игнаца Кремера медицина была не просто работой, но призванием. Инна много лет сожалела, что не выбрала медицину своей специальностью. Окончательно её неординарное решение созрело после прочтения романа В. Гроссмана "Дело, которому ты служишь". В 1997 году Инна, к тому времени уже мать двух детей, начала учиться в школе медсестёр, через два года получила, с учётом диплома Академии, звание "дипломированной медсестры" и ныне успешно и с удовольствием работает в ответственнейшем отделении реанимации сердца больницы А-Шарон в Петах-Тикве.
Талантливый музыкант, Юрий Кремер, как это часто бывает, одарён разносторонне. В его и Муси уютной квартирке висят картины хозяина, естественно, не шедевры, хотя бы потому, что они – плод непродолжительной "пробы пера", точнее – кисти. Но, глядя на них, чувствуешь скрытый потенциал автора. Да и, действительно, "пробы пера" у него – удачные: короткие рассказы из собственной жизни он излагает интересно и хорошим русским языком, лишь с минимальным акцентом. А ведь, если вернуться к биографии Юрия, вообще в России не проживавшего, 34 года живущего в Израиле, можно только удивляться и восхищаться его русским. То же можно сказать и о Мусе Думается, не будь в стране политики ограничения и вытеснения евро-еврейского языка, он доминировал бы сегодня в их доме, органично вписавшись в него. Получаешь удовольствие от общения с этими людьми, носителями европейской культуры.
Идишу и идишкайту сейчас, как никогда, нужна поддержка. Государство должно извиниться перед этим неоценимым народным наследием – прецеденты уже есть - и вернуть ему хотя бы часть того потенциала, которого всеми правдами и неправдами его лишило. Это доброе дело, и прежде всего поддержка возрождения и доступности для масс языка и культуры, вдохнуло бы новые творческие силы в тех, кто способен ещё многое дать нашей стране того, чего ей явно недостаёт - великой еврейско-европейской культуры, одним из сподвижников которой является Юрий Кремер.
Михаил Ринский 03-6161361 о545-529955
ПРОДОЛЖЕНИЕ - ПРИЛОЖЕНИЕ
Прилагаемая статья Юрия Кремера опубликована задолго до публикации моего очерка о нём.
Юрий КРЕМЕР
МОЙ НОВЫЙ ДРУГ
В нашем возрасте за 70 редко приобретаешь новых друзей - приятелей из числа людей, с которыми тебя сводит жизнь в эти годы. У меня случилось приятное исключение из этого " правила", и поэтому я решил вам о нём рассказать. Может быть, и у вас получится. Поверьте, заиметь друга на старости лет - это счастливое событие, которое не каждый день выпадает. Не пропустите такой случай.
Итак, в конце июня этого года, только-только закончив работу над нашим (совместно с поэтессой Сарой Зингер) новым компакт-диском под названием " 18 популярных израильских песен звучат на мамэ-лошн", я уже предвкушал долгожданный отдых, в котором очень нуждался. Целью нашей работы было – спеть ивритские песни, мелодии которых многие репатрианты знают и любят, но не понимают содержание из-за слабого иврита. Труд наш оказался довольно изнурительным, но, не скрою, и очень интересным.
Так вот, в один из моих дней отдыха я, читая очередной номер еженедельника "Секрет", в приложении " Еврейские мотивы " обратил внимание на очерк Михаила Ринского "Певец еврейского местечка ", посвящённый замечательному художнику Моше Бернштейну. Обратил внимание потому, что сам в конце прошлого года исполнил песню "Майн штэтл" на открытии 3-го международного фестиваля "Майн штэтэлэ". Внимательно прочитав очерк, я, к своему удовольствию, обнаружил несколько стихов Михаила Ринского по мотивам творчества Моше Бернштейна. Меня очаровало стихотворение "Два серебряных подсвечника ". Текст явно "просился" на музыку:
Бродя по старому парижскому бульвару,
В невзрачной пыльной лавке антиквара
Нашёл я два серебряных подсвечника -
Два солнца, две утехи человеческих.
Знакомой формы тонкий силуэт...
Я вспомнил маму, годы детских лет;
Я вспомнил руки тёплые её.
Вернулись вдруг в сознание моё
Наш старый дом с гравюрами на стенах,
В нём - тайны маминых молитв самозабвенных.
За стёклами окон горели свечи
И освещали нам субботы встречу…
…Подсвечники беру у антиквара,
Беру их в жизнь свою из лавки старой,
Чтоб грани серебра своим мерцаньем
Будили свет моих воспоминанием.
От этих стихов повеяло на меня столь родным идишкайтом, что я сразу проникся симпатией к
автору этих стихов. Редактор Владимир Плетинский любезно соединил меня с автором моей будущей песни. Мы встретились с Михаилом, и между нами сразу установился добрый контакт. По моей просьбе автор несколько изменил третий куплет, и песня родилась. Удачная ли, не мне судить, а вам, но для этого вам придётся её прослушать.
На нашей первой встрече Михаил Ринский подарил мне свою книгу стихов под названием " В жизненном водовороте", в которой я нашёл ещё много стихов, которые так и "просились " на музыку. Мне пришлось привлечь к созданию песен своего друга, композитора Марка Штейнберга. Мы сочиняли вместе и врозь при полном содружестве с Михаилом. Кстати, он оказался таким плодовитым, что мы вдвоём еле успевали за ним.
В конце концов, собрав достаточное количество песен, чтобы получился полноценный компакт-диск, я стал их записывать в своём исполнении. Вы не представляете себе, насколько сложно это было. В домашних условиях, при отсутствии нужной аппаратуры и при далеко не выдающихся вокальных данных я записал диск с 15-ю песнями. Большинство песен приходилось перепевать множество раз, пока не получалась относительно чистая запись. Михаил Ринский был так доволен проделанной работой, что написал нам с Марком посвящение :
ТВОРЧЕСТВО
(Дорогим мне Марку Штейнбергу и Юрию Кремеру
посвящаю).
Давно во мне душевным лёгким грузом
Таился джинн непознанного чувства.
Освобождённый, он открылся музой -
Богиней музыкального искусства.
Пусть в классике скромны мои познания,
Но вроде бы я слухом не обижен,
И, покорённый таинством создания,
Я словно изнутри Её услышал.
Шедевры Музыки - нам наслаждение,
Но несравнимо по своей природе
Быть соучастником Её рождения
И ритм своих стихов сливать с мелодией.
Поклонник музыки и музыкантов,
Экспромтов, новых ярких вдохновений,
Я наслаждаюсь творчеством талантов,
Ища свой вклад в аккордах их творений.
Когда, наконец, всё было готово, у Михаила Ринского "разгорелся аппетит", и он обратился с просьбой исполнить часть песен к своей доброй и доброжелательной знакомой, замечательной певице, известной своим прекрасным, приятным сопрано, Ализе Блехарович-Гольдберг, одной из династии замечательных музыкантов Блехаровичей. Но для неё мне пришлось заново писать аккомпанементы в удобных для её голоса тональностях, изменять темпы песен - по высокопрофессиональным требованиям Ализы, с которыми я, разумеется, всегда был согласен. Короче говоря, предстояла опять очень серьёзная работа. Теперь всё позади, и я признателен Михаилу Ринскому за то, что он познакомил меня с этой талантливой певицей. Ализа, кроме того, и человек весьма приятный
5-го сентября мы закончили запись 4-х песен, из числа ранее напетых мною. Ализа настолько красиво исполняет их, что не только автор стихов, но и мы с Марком, да и я, как аранжировщик получаем огромное удовольствие, прослушивая неоднократно её пение.
Я бесконечно рад и благодарен судьбе за то, что она свела меня с Мишей - так я называю теперь своего нового друга Михаила Ринского. Мы уже не раз обменялись домашними визитами. Наши жёны тоже понравились друг другу и можно с уверенностью сказать, что это тот редкий случай, когда на старости лет приобретаешь друзей. Теперь нужны годы, чтобы дружба наша выдержала испытание временем.
P.S. Недавно, зная, что я профессиональный виолончелист, Миша написал стихотворение с посвящением : "Юрию Кремеру, в знак уважения ".
ВИОЛОНЧЕЛЬ
Меня баюкает игра виолончели.
Она спокойна и добра как всепрощение.
В ней - ни начала ни конца.
Как чистый голос у певца,
Исходит звук из-под смычка виолончели.
Когда б талант и вдохновение искусства,
А не банальные волнения и чувства,
И Бог бы путь мне освятил, -
Я б непременно посвятил
Всего себя виолончельному искусству.
И я пожизненно пленён виолончелью,
Я будто ею вознесён в тиши вечерней.
Святой " Элегии " Массне
Внимаю, словно в полусне -
Моей фантазии - игре виолончели.
Пришлось ответить адекватно, и уже на стихи с посвящением Юрию Кремеру есть романс с посвящением Михаилу Ринскому.
Не певец, но "поющий еврей" Юрий (Гил) Кремер Петах Тиква. Сентябрь 2006
МОЙ НОВЫЙ ДРУГ
В нашем возрасте за 70 редко приобретаешь новых друзей - приятелей из числа людей, с которыми тебя сводит жизнь в эти годы. У меня случилось приятное исключение из этого " правила", и поэтому я решил вам о нём рассказать. Может быть, и у вас получится. Поверьте, заиметь друга на старости лет - это счастливое событие, которое не каждый день выпадает. Не пропустите такой случай.
Итак, в конце июня этого года, только-только закончив работу над нашим (совместно с поэтессой Сарой Зингер) новым компакт-диском под названием " 18 популярных израильских песен звучат на мамэ-лошн", я уже предвкушал долгожданный отдых, в котором очень нуждался. Целью нашей работы было – спеть ивритские песни, мелодии которых многие репатрианты знают и любят, но не понимают содержание из-за слабого иврита. Труд наш оказался довольно изнурительным, но, не скрою, и очень интересным.
Так вот, в один из моих дней отдыха я, читая очередной номер еженедельника "Секрет", в приложении " Еврейские мотивы " обратил внимание на очерк Михаила Ринского "Певец еврейского местечка ", посвящённый замечательному художнику Моше Бернштейну. Обратил внимание потому, что сам в конце прошлого года исполнил песню "Майн штэтл" на открытии 3-го международного фестиваля "Майн штэтэлэ". Внимательно прочитав очерк, я, к своему удовольствию, обнаружил несколько стихов Михаила Ринского по мотивам творчества Моше Бернштейна. Меня очаровало стихотворение "Два серебряных подсвечника ". Текст явно "просился" на музыку:
Бродя по старому парижскому бульвару,
В невзрачной пыльной лавке антиквара
Нашёл я два серебряных подсвечника -
Два солнца, две утехи человеческих.
Знакомой формы тонкий силуэт...
Я вспомнил маму, годы детских лет;
Я вспомнил руки тёплые её.
Вернулись вдруг в сознание моё
Наш старый дом с гравюрами на стенах,
В нём - тайны маминых молитв самозабвенных.
За стёклами окон горели свечи
И освещали нам субботы встречу…
…Подсвечники беру у антиквара,
Беру их в жизнь свою из лавки старой,
Чтоб грани серебра своим мерцаньем
Будили свет моих воспоминанием.
От этих стихов повеяло на меня столь родным идишкайтом, что я сразу проникся симпатией к
автору этих стихов. Редактор Владимир Плетинский любезно соединил меня с автором моей будущей песни. Мы встретились с Михаилом, и между нами сразу установился добрый контакт. По моей просьбе автор несколько изменил третий куплет, и песня родилась. Удачная ли, не мне судить, а вам, но для этого вам придётся её прослушать.
На нашей первой встрече Михаил Ринский подарил мне свою книгу стихов под названием " В жизненном водовороте", в которой я нашёл ещё много стихов, которые так и "просились " на музыку. Мне пришлось привлечь к созданию песен своего друга, композитора Марка Штейнберга. Мы сочиняли вместе и врозь при полном содружестве с Михаилом. Кстати, он оказался таким плодовитым, что мы вдвоём еле успевали за ним.
В конце концов, собрав достаточное количество песен, чтобы получился полноценный компакт-диск, я стал их записывать в своём исполнении. Вы не представляете себе, насколько сложно это было. В домашних условиях, при отсутствии нужной аппаратуры и при далеко не выдающихся вокальных данных я записал диск с 15-ю песнями. Большинство песен приходилось перепевать множество раз, пока не получалась относительно чистая запись. Михаил Ринский был так доволен проделанной работой, что написал нам с Марком посвящение :
ТВОРЧЕСТВО
(Дорогим мне Марку Штейнбергу и Юрию Кремеру
посвящаю).
Давно во мне душевным лёгким грузом
Таился джинн непознанного чувства.
Освобождённый, он открылся музой -
Богиней музыкального искусства.
Пусть в классике скромны мои познания,
Но вроде бы я слухом не обижен,
И, покорённый таинством создания,
Я словно изнутри Её услышал.
Шедевры Музыки - нам наслаждение,
Но несравнимо по своей природе
Быть соучастником Её рождения
И ритм своих стихов сливать с мелодией.
Поклонник музыки и музыкантов,
Экспромтов, новых ярких вдохновений,
Я наслаждаюсь творчеством талантов,
Ища свой вклад в аккордах их творений.
Когда, наконец, всё было готово, у Михаила Ринского "разгорелся аппетит", и он обратился с просьбой исполнить часть песен к своей доброй и доброжелательной знакомой, замечательной певице, известной своим прекрасным, приятным сопрано, Ализе Блехарович-Гольдберг, одной из династии замечательных музыкантов Блехаровичей. Но для неё мне пришлось заново писать аккомпанементы в удобных для её голоса тональностях, изменять темпы песен - по высокопрофессиональным требованиям Ализы, с которыми я, разумеется, всегда был согласен. Короче говоря, предстояла опять очень серьёзная работа. Теперь всё позади, и я признателен Михаилу Ринскому за то, что он познакомил меня с этой талантливой певицей. Ализа, кроме того, и человек весьма приятный
5-го сентября мы закончили запись 4-х песен, из числа ранее напетых мною. Ализа настолько красиво исполняет их, что не только автор стихов, но и мы с Марком, да и я, как аранжировщик получаем огромное удовольствие, прослушивая неоднократно её пение.
Я бесконечно рад и благодарен судьбе за то, что она свела меня с Мишей - так я называю теперь своего нового друга Михаила Ринского. Мы уже не раз обменялись домашними визитами. Наши жёны тоже понравились друг другу и можно с уверенностью сказать, что это тот редкий случай, когда на старости лет приобретаешь друзей. Теперь нужны годы, чтобы дружба наша выдержала испытание временем.
P.S. Недавно, зная, что я профессиональный виолончелист, Миша написал стихотворение с посвящением : "Юрию Кремеру, в знак уважения ".
ВИОЛОНЧЕЛЬ
Меня баюкает игра виолончели.
Она спокойна и добра как всепрощение.
В ней - ни начала ни конца.
Как чистый голос у певца,
Исходит звук из-под смычка виолончели.
Когда б талант и вдохновение искусства,
А не банальные волнения и чувства,
И Бог бы путь мне освятил, -
Я б непременно посвятил
Всего себя виолончельному искусству.
И я пожизненно пленён виолончелью,
Я будто ею вознесён в тиши вечерней.
Святой " Элегии " Массне
Внимаю, словно в полусне -
Моей фантазии - игре виолончели.
Пришлось ответить адекватно, и уже на стихи с посвящением Юрию Кремеру есть романс с посвящением Михаилу Ринскому.
Не певец, но "поющий еврей" Юрий (Гил) Кремер Петах Тиква. Сентябрь 2006
Комментариев нет:
Отправить комментарий